Ода маринованным помидорам

Они всегда были кульминацией праздников моего детства. Банки открывали только на Рождество, Пасху, именины и дни рождения, причем на мой августовский день рождения, конечно, уже ничего не оставалось. Наверное, поэтому я никогда не любила свой день рождения. Зато Рождество! Красное Рождество, красные, налитые, упругие и блестящие тельца, взрывающиеся вам в лицо упоительным соком, когда вы втыкаете в них вилку! Некоторые гости, жертвы этикета и досадных предрассудков о правилах приличия, пытались управиться с помидорами с помощью вилки и ножа.



Сквернавцы! Они не ведали, что творили. Водянистое, нежное, полупрозрачное мясцо помидора растекалось по тарелке, которая сразу начинала напоминать место какого-то чудовищного надругательского убийства. Эти люди никогда не запускали руку в банку, не ловили там задорно кувыркающиеся тельца, не извлекали их на свет, держа крепко и бережно, чтобы ни в коем случае не раздавить! Они не знали, что вилка здесь нужна разве что для эффектности, лишь когда совершается вторжение в помидорову плоть, сопровождаемое фонтаном розоватого сока! Они не понимали, что кожица - это мехи, которые сохраняют для вас помидорное вино до единой капли! Вы подносите его к губам, припадаете к маленькому надрезу вилки...вспомните свой первый поцелуй. Ощутите податливый трепет помидора в ваших руках. Пейте его. Упивайтесь его кисло-сладкой кровью с теми же сосредоточенностью и сладострастием, с какими вампир из какого-нибудь высокобюджетного кино присасывется к шейке юной крастоки. Он отдается вам до дна, до самой своей помидорной попки, до единой капли. Тарелка вам понадобится только для того, чтобы складывать на нее опустошенные шкурки и чувствовать себя индейцем, сидящим перед грудой скальпов.
Последнюю мысль следует подчеркнуть особо. Когда к вашему сердцу подступит соблазн, а рука поднесет к устам пустую шкурку - вспомните мизансцену между праматерью нашей Евой и Змием, вспомните слова Господа нашего: "и если соблазняет тебя рука твоя, вырви ее"; поборите искушение. Я в детстве пала его жертвой. А может быть, просто пала жертовй неумеренной любви к помидорам, а не только к их шкуркам. По крайней мере, после того, как меня неосмотрительно оставили наедине с трехлитровой банкой этих плодов соблазана, я еще долго расплачивавлсь за свое грехопадение.
Ушло детское ощущение праздника, детская непритязятельность, детская легкость. И праздники все грустнее. Но и душевное смущение, и навязчивые воспоминания, и мелкие, досадные тревоги отступают на время во тьму, когда из-под дивана излекается пыльная пузатая банка. В ней вальяжно и с достоинством плещутся помидоры. У них есть какое-то обаяние безразличия к вам, поедающему их. Ведь они - помидоры из прошлого. Они - помидоры из прошлого лета, маятного, переспелого, счастливого лета. Но где были вы этим летом? Они вас не знают. Кроме того, они - помидоры из детства, в котором была косоглазая девочка, пони, американские горки и трехлитровая банка... Тем более: ВАС-то они уж точно не знают.